Невероятный Иран

Общие впечатления об отдыхе:
Иран покорил меня по историческим книгам. Когда же я увидела эту страну своими глазами, я не могла ей насытится. Это одно из самых красивы мест, которое я видела ...
Погода во время путешествия, оправдался ли прогноз погоды, температура воздуха/воды:
В Августе было жарко не то слово. Чем ближе мы продвигались к югу, тем выше поднимался столбик термометра. Днем до +40.
Во сколько обошлось путешествие, стоимость и цены на отдыхе:
14 тыс билет + 600$ с собой
Подробный отзыв о поездке:
Шел пятый месяц 1931 года. Я стояла в длинной очереди пограничного контроля аэропорта Тегерана. Я не спала уже больше суток, но радостное чувство, что я уже почти стою на иранской земле, накрывало меня волнами волнения и энергии. Аэропорт отличается от унылого Минского, где у меня была пересадка, как день и ночь. Я пытаюсь одновременно удержать непослушный хиджаб, поправить непривычное манто и любуюсь на отражение от кед в блестящем полу. Если в дороге у меня и был некоторый страх, то здесь в этой очереди он совсем пропал. Инспектор хмурил бровкой, всматриваясь в мою визу. Что-то гуглил в компьютере. Потом тепло мне улыбнулся и, проштамповав мой паспорт, впустил в страну моей давней мечты.

Мне очень нравятся книги замечательного путешественника Вадима Должанского. Так вот, у него есть теория, что для человека, едущего с открытым сердцем, дорога сама стелется и открываются нужные двери. За два месяца я решила ехать одна и каким-то непостижимым образом начала обрастать людьми, готовыми мне в этом помочь. Ключевая фигура в моем повествовании – Тука. Иранская девушка, которую представил мне в фейсбуке шапочный знакомый. Я задала ей все вопросы и предложила поехать со мной. На удивление, она с радостью согласилась. Благодаря ей, я чудесно провела время, сэкономила уйму денег и пожила настоящей иранской жизнью (насколько это возможно в пределах 2,5 недель для туриста).
В аэропорту мне весело махал рукой Амир, тоже подаренный мне провидением. С его братом, который живет в Швеции, я познакомилась в инете. Через пару дней мне написала его тетя. Они пригласили меня в свой дом, а Амир, младший сын, встречал меня в 4 часа утра в аэропорту.
Я долго прохожу зеленый коридор. Работники просвечивают багаж на предмет алкоголя, поэтому вся история с паспортом и досмотром занимает около 40 минут. Мы садимся в белый папин Мерседес и мчимся по пустой трассе под треки иранских ди-джеев. Несмотря на то, что дороги свободны, а скорость редко опускается ниже 100, дорога занимает час.

Семья в полном составе встречает меня. Это в 5-то утра. Мама Сорайя, папа Мухаммед и тетя Ашраф, с которой мы переписывались. Я слышала про иранское гостеприимство, но не ожидала, что абсолютно незнакомые люди встретят меня, как родную дочь, вернувшуюся с долгого путешествия. Их внимание было ненавязчивым, но таким проникновенным и искренним, что я, прогуляв в Минске весь день, валясь с ног от усталости, легко проболтала с ними часа два.
Я привезла много сувениров из России. И ни разу об этом не пожалела. Амиру и его семье я подарила настенный календарь с видами Питера, магнит и кружку. Календарь, правда, практической ценности здесь не представляет. В Иране используется абсолютно другой календарь. Но картинки действительно красивые. Мухаммед жил 2 месяца в Питере. Помнит несколько русских слов. С теплотой во взгляде разглядывает знакомые черты петербургских набережных.
Амир отдал мне свою комнату и спал в соседней. Проснулась я оттого, что на улице кто-то надрывался в мегафон. «Война» - подумала я. Позже семья объяснила, что этот гражданин каждый день проезжает по району на машине и продает секонд-хендовую мебель.

Квартира находится в центре города. Я начала осматриваться и заметила те мелочи, о которых читала до поездки.
Обувь снимают до входа в квартиру. У каждой двери в подъезде стоит несколько пар обуви. Иногда ее оставляют внутри, но только на газетке у самой двери или на специальной обувной этажерке. По полу в квартире в уличной обуви не ходят. Либо ее снимают за дверью и несут на этажерку в руках, либо все движения происходят в пределах газетки (хотя у меня есть такое подозрение, что газетка появилась исключительно для меня).
Туалет довольно любопытный. Это желоб в полу с рифлеными краями. Бумага мало используется. Зато везде, даже в самом затрапезном общественном туалете, есть душик, который служит для мытья и как смыв одновременно. За 2 недели использования этой системы, я перешла на нее же и дома. Более совершенный способ держать тело в постоянной чистоте сложно придумать.
В туалете стоят специальные резиновые шлепки, которые одеваются при входе и снимаются на выходе.
Я ни разу не видела ванну или душевую кабину. Зачастую вода из душа просто льется на пол и уходит через отверстие.
На полу всех квартир, где мне довелось побывать, лежат ковры. Они покрывают пол полностью или частями. Обычно ковры покупают одновременно. В одной гамме. Ковры – это часть жизни и быта. На них сидят, раскладывают постель для гостей или спят сами. Ковер могут расстелить на газоне и устроить пикник. Их выбирают тщательно, и они могут стоить совершенно космических денег.
Моя любимая деталь иранского быта – самовар. Я так им прониклась, что купила себе и привезла домой. Теперь вот пьем чай из самовара. Они бывают разные, но в домах я чаще видела кастрюльку с краном, которую наполняют водой и ставят на огонь. Вместо крышки, металлическая пластина с дырочками, на которую ставится заварочный чайник. Есть самовары, которые нагреваются с помощью горелки. Такие часто можно увидеть в парках, скверах, где отдыхают иранские семьи.
Я позвонила Туке, первый раз мы слышим друг друга, и не понимаем. Мой русский акцент был птичьим языком для нее, и ее тихий вкрадчивый голос был мало понятен для меня. Тука остановилась в доме подруги, который довольно далеко.
Пока мы ждем ее, едем в одну из мечетей. Шелковый хиджаб, который я привезла из России, постоянно падает. Когда он очередной раз рухнул мне на плечи в мечети, я поняла, что сие мне не подвластно. Дома Сорайя дала мне хлопковый шарф. Позже Мухаммед отвез нас на Базар (Tehran Bazar), и я купила еще несколько таких же шарфов. Они оптимальны для хиджаба. На базаре все пестрит красками, лицами, запахами. Торговля здесь не навязчивая. Люди не приставучие. Мы гуляем между лавочек. Я покупаю себе красивый кожаный кошелек, сурьму (про нее я расскажу позже), пару шарфов.

Из базара мы выходим к Мечети Имама Хомейни. Недалеко от входа стоит палатка, где нужно одеть чадор – цветную простынку, закрывающую все кроме лица. Это настоящая битва. Отпускаешь одно, падает другое. Умение надеть чадор, удерживая на голове хиджаб, а сумку и фотоаппарат в руках, приходит с годами тренировок. Я же выглядела, как треска, бьющаяся в сети. Женщины с любопытством наблюдали за моими жалкими попытками, а Тука весело хохотала, но все-таки помогла мне справиться с этим хлопковым чудовищем. Только я ущипнула складки ткани, чтобы они хоть как-то держались, меня ждало новое испытание. При входе надо снять и сдать обувь тетеньке-гардеробщице. Снять кеды! Опять все по-новой! И вот я скачу на одной ножке в своей простынке, как припадочный призрак капитана Флинта.

Мои мучения позади. Мы внутри великолепной мечети. В ее женской половине. Все стены и потолок выложены мозаикой зеркал. Женщины сидят, лежат, играют с детьми, читают, думают, молятся. Идущая передо мной девушка самозабвенно целует дверь.
- Она просит Бога о чем-то сокровенном, - поясняет Тука.
Тука не мусульманка, как все, с кем она меня знакомила. На удивление, в Иране далеко не все верят и соблюдают ритуалы только на людях. В своем кругу эти люди ведут вполне светский образ жизни. Мухаммед вообще говорит, что он коммунист.
Кстати, попали наши первые два дня в Тегеране на Рамазан. Рамазан - месяц, в который нам был дарован Коран. В этот месяц верующие должны поститься в дневное время. Мы купили воды. Ведь было очень жарко. Около +30. Плюс все манипуляции с чадором не охлаждают. Тука договаривается с таксистом. Вдруг он поворачивается и говорит мне что-то. Пить на людях в Рамазан не деликатно. Многие мусульмане, соблюдая пост, не берут в рот и глотка до заката на такой-то жаре. Я извинилась и убрала воду. Он не был агрессивен. Просто сказал и все.

Не каждое такси едет, куда скажешь. Чаще мы выбирали те, что едут по-пути. Такси бывают открытые и закрытые. Если хочешь ехать один, сообщаешь водителю – закрытые двери. Если будут подсаживаться другие люди, просто выясняем маршрут, куда едет машина. На стоимость это влияет существенно. Все наши движения по городу стоили примерно 1-2$ за обеих. Самое дорогое такси было около 10$, но мы ехали 40 минут, с закрытыми дверями и Тука долго возмущалась, как же мы дорого платим. Я успокоила ее, что в Питере за эту цену, мы бы и 10 минут не проехали.
Выйдя из такси, Тука поняла, что забыла там мобильный (к концу поездки я бы не удивилась, если бы она забыла где-нибудь голову). Мы принялись звонить на телефон. Таксист сказал куда подъехать. Он вручил Туке телефон. Произошел диалог, в заключении которого, она протянула водителю деньги. Я похвалила ее, какая она молодец. Но оказалось, что он сам запросил эту сумму. Якобы телефон-то стоит дороже.

В этот период было закрыто все. Мы не попали никуда, кроме пары мест. Niavaran Palace находится в маленьком парке. Вход 2000 туман. При входе забирают фотокамеры. Но я, хитрый бобр, носила с собой мыльницу, а зеркалку сдавала. Дворец вполне себе средненький, интересен JahanNama Museum, находящийся на территории комплекса. В одной маленькой комнатушке представлены Дали, Уорхал, Гоген и работы древних чилийских мастеров. Фоткать без вспышки можно. Рядом находится красивый парк. Начало смеркаться и в парк стали подтягиваться семьи, компании. Они раскладывали скатерти на траве, ели и пили. Рамазан закончился. Бьют фонтаны, мерцают огоньки. Приятная прохлада от воды…

Гуляем по улицам. Забрели в какой-то темный безлюдный район. Почему-то не страшно. Глаз искал привычных гопников. Первый попавшийся мужик вежливо объяснил, где найти такси.
Нагулявшись, идем в ресторан. Не знаю, чтобы я поняла без Туки.

Нам нужно поймать такси, чтобы встретиться с Мухаммедом. Перейти дорогу в Иране и в Тегеране, в частности, целое приключение. Особенность дорожного движения Ирана такова: машины едут очень-очень быстро и на пешеходов им абсолютно нас**ть. Включать поворотники – моветон. Остановиться у зебры тоже. Перебегая сквозь несущийся поток, вспоминаю все богов. Очень страшно. Ловим машину. Тука спрашивает такси ли он. Некоторые такси не имеют опознавательных знаков. Он отвечает, да, садимся. Проехав, он говорит, что-то типа: «Может, поедем не на площадь, а развлечемся втроем?». Тука открывает на всем ходу дверь и говорит ему остановиться сейчас же. Он останавливается, и, похоже, поносит нас, на чем свет стоит. Тука отвечает ему тем же. Он еще какое-то время идет за нами, крича что-то вслед. Тука такая маленькая, но такая отважная.
У меня сердечко стучит. А что? А вдруг? Тука успокаивает меня. Он бы ничего нам не сделал. Забегая вперед, скажу, что это был первый и последний раз, когда мы чувствовали хоть какой-то намек на разбой и грязные приставания. Днем и ночью в любом городе я чувствовала себя абсолютно спокойно. Так же такси считаются абсолютно безопасным с этой точки зрения транспортом.
Плюхаемся в родной уже Мерседес. Рассказываем Мухаммеду про наши приключения. Он заливисто смеется. Мы довозим Туку и едем покупать мороженное. Мороженное очень вкусное и видимо жирное, потому что им быстро наедаешься. По дороге домой он поет народную песню. У него зычный проникновенный голос.

На следующий день мы решили поехать в Кум. По дороге заехали в магазин и купили мне 2 новых манто. Примерно по 15$ каждое. Очень, кстати, любопытная система с деньгами. Цифра, написанная на денежной бумажке – это реалы. Но все цены написаны и озвучиваются в туманах. То есть, если написано 5000 на ценнике, нужно дать бумажку 50 000. Калькулировать в доллары очень просто бумажка в 20 000 = 1$ приблизительно.
Амир довез нас до автобусного терминала рядом с Азади. Оказалось, что отсюда автобусы идут в другую сторону. Взяли такси до другого терминала. По дороге Тука просит, остановиться у банкомата. Мы остановились у терминала и пошли искать банкомат. Пока мы искали, таксист пропал, но деньги-то мы ему не отдали! Стали его искать. Спросили в справке, у других таксистов. Минут через 15 нашли. Он говорит, вы куда делись? Это же не терминал, а железнодорожная станция. Мы еще не доехали! Остановились на каком-то перекрестке. Такой абстрактный терминал. Там мы увидели автобус в Шираз. По дороге он остановится в Куме. Система с автобусами тоже довольно загадочная. Расписание и направление есть в крупных терминалах. В таком маленьком, как этот, автобус едет туда, куда едет больше людей. Мужик свешивается из двери и кричит примерное направление на крупных остановках. Автобусы комфортные. Если это vip вариант, то с кондеем, телеком и едой. Автобус не делится на женскую и мужскую половину. Все сидят вместе. Прямой автобус до Кума стоит 3000 туман.

Мы сели на первые места за водителем. По дороге образовалась пробка. Впереди показалась толпа людей на проезжей части. Я обрадовалась, что драка, достала камеру и начала снимать. Подъехав ближе, мы увидели, что на дороге лежит труп мужчины в лужи крови, покрытый белым покрывалом. Люди суетятся вокруг. Один из мужчин рыдает в голос. Похоже, парня сбила машина. Теперь я перехожу дорогу еще осторожнее.

Выходим у Мавзолея Имама Хомейни. Насколько я знаю, до сюда протянута ветка метро, станция «Haram-e Motahar». Мавзолей должен быть очень красивым, но почти полностью закрыт лесами. Чадор здесь не обязателен. Обувь, как обычно, нужно снять и положить в пакетик, который можно найти в больших корзинах у входа. Мы проходим за черную занавесь, отделяющую женскую половину. Проходим через металлоискатели. Там две security lady проверяют сумки и прощупывают все прихожанок. Сумки просвечивают в сканере. Заставляют сдать в камеру хранения всю фототехнику, включая линзы и зарядку. Пронести даже мыльницу нет возможности. В следующий раз привезу телефон с хорошей камерой! Такие меры – попытка предотвратить теракт. В мавзолее очень просторно. Много людей, но толчеи нет. Этим похожи все святые места Ирана. Люди приходят не только для того, что бы произнести молитву и выйти. Здесь проводят целый день, целые семьи. Некоторые спят на коврах, другие сидят, думают, читают, играют с детьми. Тука рассказала мне, как-то в мечети нашли в уголке пару, занимающуюся сексом. Когда мула уточнил, на всякий случай, в своем ли они уме, муж ответил, что они хотят зачать ребенка в святом месте.
Гроб Хомейни находится в чем-то типа клетки. Верующие бросают деньги в узкие отверстия и просят его каждый о своем, держась за металлические соты решетки.
Это один из великих парадоксов Ирана в целом, и шиизма в частности. В Коране черным по белому написано, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его. И не может быть идолов и посредников между человеком и Господом. Но в Иране целая пачка святых людей мертвых и живых. Их даты кончины отмечаются. Люди не работают в эти дни.

Хомейни был потомком Мухаммеда по линии Фатимы. Он закончил медресе в Куме и уже тогда ненавидел монархию. К тому же, Хомейни не нравилась и прозападная политика шахов, да и их попытка превратить Иран в европеизированную страну,и отказ от исламских традиций. В более зрелом возрасте он получает высокое духовное звание аятоллы и возглавляет религиозную оппозицию. К 1964 году он окончательно достал шаха, и тот выслал его в Турцию, где аятолла провел аж 14 лет, не прекращая подпитывать иранскую оппозицию. В 1979 г. совершилась революция. Народные сердца, как обычно, требовали перемен. А получили фундаментальный ислам и жизнь по законам шариата. Недовольные имели дело с ново созданным Корпусом стражей Исламской революции. Аятолла и по сей день главный в стране. Сейчас это Великий аятолла Сейе́д Али́ Хосейни́ Хаменеи́. Я спрашивала у всех иранцев, которых встречала. Все, как один, считают, что президент Махмуд Ахмадинежад, лишь марионетка в руках аятоллы. Хаменеи невероятно сильная и властная фигура. Но народ не любит обоих одинаково. Конечно, я говорю про не мусульман. Верующие уважают и чтут их за порядок в стране и возможность жить по законам шариата.
Еще до поездки я задалась вопросом:в чем же разница между суниитами и шиитами? Оказалось, что раскол произошел на протяжении 8-9вв. Шиизм возник, как открытая оппозиция династии Умайядов со стороны последователей Али. Умайяды мягко внедрили монархический институт с чем-то типа дворцовой гвардии и двором. Эта идея была чужда мусульманскому сообществу и арабским традициям. Алиды (последователи Али) не были против принципа престолонаследия. Но они настаивали, чтобы власть передавалась не в клане Умайядов, а среди потомков Мухаммада – сыновей дочери Пророка Фатимы и Али и их наследников мужского пола. Ныне Алиды – это шииты (от слова «шииат Али» сторонники Али). В ту эпоху, шиизм был, в первую очередь, проявлением политического несогласия.
Под влиянием христианства и зороастризма в шиизме развился культ святых, имамов, особенно последнего «ожидаемого» имама (шииты верят, что он не умер, верят в его второе пришествие в качестве Махди, несущего мир и справедливость). Эти люди считались посредниками между человеком и Богом, достойными поклонения. Шиизм не признаёт светской формы правления.

При мавзолее имеется магазин. Где мы покупаем мороженку. На улице расположены краники с питьевой водой. Что очень кстати на такой-то жаре.
Ловим на трассе автобус. В прямом смысле. Просто подняв руку, как ловят машины. На такой скорости, как они несутся, остановить не легко. Автобус проезжает метров 10 и нам приходится бежать до него. Дорога занимает 1,5 часа. Кондей не работает. Жара невыносимая. Я чувствую, что оплавляюсь. Настолько жарко, что я засыпаю.
Выходим на автобусном терминале и берем такси до гробницы Фатимы Масуме. По дороге заезжаем в магазин. Я хочу купить чадор для полной аутентичности. За одно покупаю прикольные ярко-зеленые джинсы-скинни. В соседнем магазине находим чадор. Я сразу одеваю его. Чадоры могут быть очень разными. Цветными и черными, полупрозрачными и с рисунком, даже со стразами и цветочками. Принцип примерно один. Либо это простынка, которую набрасывают поверх манто, либо то, что я купила. Такая длинная свободная накидка с дырками для рук и резинкой, которая удерживает чадор на голове.
Внутри чадора вполне себе удобно. Я иду, наслаждаясь, как он красиво развивается у меня за спиной.
Кум камерный, уютный город. Мы подъезжаем к гробнице Фатимы Масуме. Фатима сестра имама Резы (потомка Мухаммеда в восьмом колене). После смерти и погребения Фатимы её отец имам Муса сделал соломенный навес над могилой, однако могила стала настолько популярной, что над ней была выстроена башня. «Масуме» означает «непорочная, безгрешная».

Здесь обязателен чадор. Сегодня первый день после окончания рамазана. Оооочень много людей. Семьями они идут в комплекс. Снимать в некоторых помещениях нельзя, но сумки не проверяют, и я снимаю из-под складок чадора. Служители с разноцветными метелками для пыли регулируют движение и следят за внешним видом прихожан. Мы медленно движемся в потоке женщин. Волны несут нас к гробнице, такой же зеленой клетке, как и в мавзолее Имама Хомейни. Вглядываюсь в лица. Женщины сосредоточены, мрачны, некоторые плачут. Тука объяснила, что скорбь – это показатель веры. Некоторые женщины самозабвенно целуют двери или падают ниц. Многие сидят, поглощенные своими мыслями. К гробу Фатимы подойти не возможно. Давка, как на вечернюю дискотеку в девяностые. Женщины всех возрастов пробираются с детьми. Мы с трудом выбирается из этого бабского плена.

Выходим на внутреннюю площадь. Там невероятно красиво. Мечеть освещена множеством огоньков. Бьет фонтан. Есть краники с питьевой водой и одноразовые пластиковые стаканчики. Люди отдыхают семьями, молятся, фотографируются, едят. Здесь очень уютно. Пол услан коврами. Можно взять себе один и постелить, где понравится. Освободившиеся ковры скручивают специально обученные работники.
Перед выходом заглядываем в женскую «раздевалку» - пространство с зеркалом, закрытое занавесями. Там я снимаю чадор и скручиваю его в сумку. Снимаю хиджаб, чтобы привезти в порядок волосы. Только здесь можно почувствовать себя голой, будучи одетой в рубашку с рукавами и джинсы в +40 градусов. =)
Выходим в город. Кум – это персидский Ватикан. Все пропитано религией и намолено. Уже стемнело. Город переливается множеством вывесок и гирлянд. Здесь невероятная атмосфера покоя при таком потоке людей. Хочется долго гулять по маленьким улочкам и вдоль лавок. Что мы и делаем.

Почти все женщины здесь носят чадор. Некоторые никаб, но это арабчанки, не иранки. Их лица и руки закрыты.
На площади нас впервые останавливает amniat akhlaghi – «полиция моды». Под чадором они носят зеленое манто и специальные значки. Их обязанности следить за хиджабом женщин. Есть такая же мужская полиция. Они, в основном, следят за порядком. Женщин могут остановить только женщины- полицейские.
- Ханум, - обращается ко мне полицейская и что-то говорит.
Мы слишком открыто одеты для Кума. Я подвернула рукава аж до локтя и видна моя челка почти до макушки. Тука врет, не краснея, что я приехала из России и мечтаю принять ислам. Дама заметно оживилась, но рукава пришлось опустить, а хиджаб натянуть.

Позже мы становимся свидетелями, как полиция забрала девушку. Ее посадили в бело-зеленый автобус. Манто было слишком коротко. Такие девушки содержатся в обезьяннике какое-то время, пока их не выкупает отец. Сестру Туки как-то забрали за пирсинг. Отец заплатил какой то космический штраф, типа 200 долларов. Тука, да и много другие иранки, чувствуют трепет перед этими представительницами власти. В ее телефоне не найти слов мама, папа, дом и прочее. "Если меня заберут, не смогут позвонить родителям", - объясняет она.
Гуляем по улицам, базару. Здесь красивые колоритные люди. Арабы в традиционных одеждах, которые приезжают в хадж, шейхи в тюрбанах и длинных накидках, ученики и учителя медресе. У многих можно увидеть намоленое пятно на лбу. Продавец, у которого мы покупаем мочалку, долго нудно гундит, что женщина должна быть одета в чадор. Как будто мы одеты в бикини. В магазинах можно купить самые разнообразные maknae - мусульманские "капоры" на голову.
Совсем умотавшиеся, садимся в кафеху для ужина. Берем суп, салат, кебаб, воду и вкусный дух dugh (соленый кефир). Все это обходится нам в 5 долларов. Ловим такси до станции. За 2 часа доезжаем до Тегерана. В полночь мы дома. Тука остается в квартире со мной и семьей Амира. Снова до трех ночи мы смотрим фото, смеется над нашими снимками в чадорах, пьем чай и обсуждаем дальнейшие планы.


Утро, как всегда, было неспешным. Тука поехала забирать свои вещи из дома подруги. Мы позавтракали омлетом с томатами и традиционным хлебом – sangak – лепешкой, которую готовят на раскаленном камне.
Наш стиль путешествий очень отличается. У меня огромный чемодан, с кучей псевдонужных вещей, у Туки маааленькая сумка. У меня около 1200 долларов, у нее 300. Я каждый день что-то меняю в одежде, у нее 2 манто и 1 хиджаб. Благословенный дар - не быть Плюшкиным!
После трогательного прощания с этой замечательной семьей, Мухаммед везет нас на терминал. По дороге я прошу его заехать в бывшее американское посольство. Сейчас оно закрыто, но интересны разрисованные стены.
Посольство печально известно событиями бурных для Ирана 1978-1980 годов. Аятолла был в тот момент на пике своей популярности, шах уехал в США лечить рак, толпа бушует. Студенты, накрученные последователями аятоллы, захватывают посольство и берут в заложники 66 граждан США. Некоторых потом отпустили, но большинство провело 444 дня в плену. США обломало зубы в тот момент, и былой дружбы с Ираном больше никогда уже не будет.
Мухаммед предупреждает не снимать откровенно. Мы останавливаемся на противоположной стороне. Я делаю несколько снимков. Из ворот выбегает какой-то субъект и машет руками. Сворачивайте съемку. Все, что мне нужно, я уже сфоткала, поэтому мы спокойно уезжаем.

У меня укрепилось стойкое ощущение, что в Иране либо выходной перед праздником, либо праздник или день, когда вспоминают кого-то, либо короткий день после праздника. Потому что открытый банк или обменник был редкостью. Намеренно я обменник не искала, но проезжая мимо банка, лишь провожала взглядом закрытые жалюзи. Мне нужно было поменять деньги. Эти 3 дня мы тратили деньги Туки. Я не хотела влезать в глубокий долг. Мухаммед приезжает на площадь и останавливается у какого-то мужика. Здесь тусуются черные менялы. Он долго торгуется с менялой прямо из окон машины. У Мухаммеда громовой голос. К концу торгов моё левое ухо немеет. В итоге, я меняю 300$.
Тепло прощаемся с Мухаммедом и встаем в малюсеньком кусочке тени, ожидая автобуса. Они идут один за другим, выкрикивая направление. Бежим к автобусу на Кашан. Водитель грузит мой неподъемный чемодан в багажный отсек. Это VIP, как я поняла, автобус. Кондей работает отлично, показывают фильм и вскоре раздают сухой паёк и чудный псевдорусский сок.

Время дороги 3 часа, стоимость проезда 5000 туман. Маленькие поселки проносятся за окнами, Тука дремлет. Я пытаюсь осмыслить прошедшие три дня в Иране и составить какое-то мнение о стране. Понимаю, что за 15 дней, я ей не напьюсь. Перед отъездом за два месяца меня охватило какое-то безумие. Сколько книг об Иране, мусульманстве, зороастризме, и пр. я перечитала и пересмотрела фильмов! Я впитывала каждую крупицу истории страны, стараясь не пропустить ничего. Но, приехав, я забыла все. Люди, их лица, взгляды, глубина глаз – вот что и есть главное достояние. На них не насмотреться. Все они такие настоящие и фактурные! Самое приятное, что они не обращали на меня внимания, поэтому можно спокойно вылупиться на кого-нибудь интересного и даже сфоткать потихоньку.
Еще все эти дни я не понимала, где не состыковка. Почему я представляла все по-другому? Вы будете смеяться, но я представляла Тегеран каким-то Кабулом. За месяц до поездки Тука посоветовала мне замечательный фильм «Развод Надера и Симин» (جدایی نادر از سیمین), получивший «Золотой медведь» за лучший фильм Берлинского фестиваля. Только тогда я увидела, что иранцы такие же, как и мы с вами, живут той же жизнью.
Еще один парадокс Ирана. Он выглядит не так, как на фото. Смотришь на улицу. Обычная улица, люди как люди. Снимаешь – получается какой-то кадр из «Арабской Весны». Возможно, так получается еще и потому, что обычную жизнь снимать не интересно. Интересно снять то, что дома не увидишь.Так же развеялось два моих предубеждения, что, во-первых, будет грязно. Во-вторых, будет много назойливого внимания. Улицы чистые, пыли мало, много фонтанов. Исфахан, наверно, чище Монте-Карло. Внимание, как я уже говорила, вполне умеренное и больше вежливое. Мне почти не встречались сальные взгляды (девушки поймут это липкое мерзкое чувство, когда на тебя смотрят, как на сало). Даже продавцы не навязчивы. Никто не посмеет схватить за руку или скривить лицо, если ты ничего не покупаешь.
Здесь мало нищих. Только можно увидеть парочку у мечетей. Ислам четко прописывает процент дохода, который должно отдавать на благотворительность. Чтобы не было мошенничества, и деньги равномерно распределялись между нуждающимися, на многих улицах каждого города можно увидеть ящички в виде сложенных ладоней, куда люди жертвуют деньги. Если у верующего нет возможности соблюсти пост в Рамазан, он должен жертвовать в разы больше и поститься позже, когда возможность появится.

Для Кашана у нас было очень мало времени. Вечером мы должны уже были быть в Исфахане. Как только мы вышли из автобуса, рядом нарисовался водитель такси и деловито понес мой чемодан в багажник. Машина у него «звэрь» без зеркал, ручек, магнитолы, куска сидения. Но мужик он оказался очень приятный. Сначала мы поехали в терминал, Тука купила билеты, мы сдали багаж в «камеру хранения» - гараж при терминале, где курили кальян 3 иранца. Они спросили, откуда я. На фарси, конечно. Я по контексту догадалась, о чем они. Шурави, - привычно уже ответила я. Шурави – это СССР на фарси. Руссия, Раша, Россия многие не понимают, зато Шурави в полном респекте! Один из них что-то долго говорил. Подошла Тука и перевела, как он любит нашу страну. Что мы такие друзья и пр. За это я подарила ему магнитик. =)
До автобуса в Исфахан у нас всего 3 часа. Ныряем в наше чудо-такси и мчимся в город. Я объясняю Туке, что я хотела бы увидеть, она переводит водителю. Я так и не нашла приличный путеводитель. LP, уж не знаю почему, но мне не нравится. Поэтому я собрала нужную информацию по книгам, фильмам сайтам, напечатала в Word и распечатала на отдельных страничках. Водитель ничего не понял из того, что мы ему объяснили. Сказал, что он отвезет нас по достопримечательностям, а то это или нет… иншалла. Иншалла – замечательное слово. Мы теперь с друзьями часто вворачиваем его в речь. Оно означает «если будет на то воля Аллаха», как-то так. И употребляется везде в мусульманских странах и по любому случаю. Самое удобное, что это весомое слово для ответа на вопрос. Я им часто пользовалась в Турции. Встретимся завтра? Ни да, ни нет, я сказать не могу. «Может быть» вызывает много вопросов. Иншалла ставит точку и всеобъемлющий ответ.
Название «Кашан» происходит от слова «Кассиан» - так называли самых первых жителей города, появившегося тут 6100 лет назад (его руины были найдены при раскопках холма Тепе-Сиалк). Вероятно место самого раннего оседлого поселения человека на Ближнем Востоке. Холмы содержат несколько культурных слоев (5-1 тыс. до н.э). Эти люди одомашнивали газелей, гепардов и хищных птиц. Отличительная особенность этой культуры – они маркировали свои изделия печатями. Письмо для печатей начали использовать гораздо раньше вавилонян!
Первое место, куда мы приехали и есть тот самый Sialk, расположенный в 4 км от современного Кашана. В доисторические времена этот регион являлся одним из ведущих центров цивилизации. Предметы, найденные при раскопках в Сиалке, сегодня находятся в парижском Лувре, нью-йоркском Музее Метрополитан и в Национальном музее Ирана. Но несколько черепков можно увидеть и на месте, в маленьком музее. У машины сразу скопились маленькие любопытные носы. Я хотела взять конфеты из России, но на такой жаре они бы не доехали. Детишки радостно позируют для фотографий, а потом рассматривают себя на экране камеры.

Вход в Сиалк бесплатный. Мы залезли на холм, но за 6000 лет там уже, конечно, ничего интересного не осталось. В музее много забавных фигурок и посуды. Можно снимать без вспышки. Смотритель милый дедушка, который говорит на-французском.
Водитель торопит нас, прыгаем в машину и мчимся в Сад Фин. У входа в теньке стоят запряженные повозки. Здесь много людей. Местное население любит отдыхать в прохладе сада. Вход 5000 туман.
Фин старейший сад Ирана. Он был построен примерно в 1590г. Но в Кашане произошло два крупных землетрясения 400 и 250 лет назад. Сад несколько раз разрушался и отстраивался снова. На территории Сада Фин находится печально известный хамам, где был убит Мирза Тагхи-хан (Амир Кабир) визирь (премьер-министр) по приказу шаха.
Сам сад разбит по подобию рая, описанного в Коране, где текут реки, над которыми соединяются кроны деревьев. Здесь свежо, журчит вода. Кристально чистая, но не питьевая вода в бассейны и фонтаны поступает из источника Солейманийе без использования механических насосов, а благодаря естественному перепаду высот.

Кашан так же известен многочисленными розовыми садами. Роза благотворно влияет на нервную систему и сердце. Розовую воду иранцы часто добавляют для готовки, религиозных обрядов, как лечебное средство. При входе в сад в маленьком магазинчике можно купить розовую воду. Но вести в Россию 1,5 литровую бутылку воды затруднительно, поэтому я купила вкуснейшее розовое варенье.

Интересно, что в Кашане немало светловолосых и голубоглазых людей. Это объясняется тем, что столетиями в Кашане проживала большая еврейская диаспора (большую часть ее составляли евреи, изгнанные из Испании).

В старой части Кашана красивые, уютные улицы. Проезжая, я очень жалела, что у нас так мало времени. Здесь точно нужен целый день. Тука, несмотря на рост 150, чешет петровскими шагами в компании водителя. Я семеню вслед, на бегу снимая глиняные закоулки города. И вот мы в Tabatabaei. В центре Кашана есть три исторических дома: Амариха, Боруджерди и Табатабаи. Они были построены для богатых людей того времени (конец 19 века). Табатабаи для богатого торговца коврами. Как и многие другие знания города, дом имеет четырех метровый котлован для сейсмостойкости. Дом великолепен. На одной из дверей можно увидеть интересную особенность дверных ручек, которую часто можно встретить на исторических зданиях Ирана. На двери два молоточка разной формы. Они издают разный звук при стуке. Так жители дома догадывались к мужу или жене пришли гости. Вход стоит 2000, но нам, как иранкам продали билет за 700.


Дом великолепен. Он будто вырезан из слоновой кости. С множеством узоров и мозаикой на стенах. В сувенирном магазине покупаю много магнитиков, браслеты и прочую дребедень на 14 тыс. Лучше покупать сразу, что нравится. Редко я встречала что-то дважды.
Времени осталось 10 минут. Мы летим, сигналя, в другой конец города. Город очень красивый, но машину так трясет, что ни одно фото не получается. Приезжаем на терминал. Мы с Тукой идем забирать багаж, а наш сопровождающий бежит в терминал. Наш автобус уехал. Он снова бежит к кассам и звонит водителю автобуса. Автобус ждет нас на одной из остановок. Наш водитель мчит нас туда и помогает с вещами. Он такой милый. Дарю ему магнитную матрешку за чуткость и доброту. Когда мы уже сели, он снова вбежал к нам. Мы забыли варенье в машине!

Дорога в Исфахан.

Ну, вообщем, захотелось мне выйти замуж...

В Иране, как в любой другой мусульманской стране, закон писан для мужчин. По исламу, мужчина может иметь до 4 официальных жен. Некоторые люди, которых я встречала, имеют 3 бабушек или пару мам. Молодое поколение юношей довольствуется одной официальной партнершей. Но в Иране придумали замечательную хитрость. Кто-то называет это - узаконенной проституцией. Временный брак - сире (sire). Временный, значит, его можно заключить от часа и до 99 лет. Очень удобно. Есть, правда, пара оговорок. Например, женщина может состоять в таком браке одновременно лишь с одним мужчиной. И следующий муж у неё может появиться только через 2 месяца. Развод не нужен, т.к. срок оговорен. И денег женщине не видать, как своих ушей. Есть только определенная сумма, которую дарит даме жених: «А за то удовольствие, которое вы получаете от них, давайте им установленное вознаграждение». Вообщем, замечательная возможность пошалить в законе.

В такой брак молодая девица не рискнет вступить. А вот для вдов и старух дев – то, что надо! Замечательно такой брак описан в книге Аниты Амирезвани «Кровь Цветов». С 17 века, пожалуй, мало что изменилось. Вдохновившись красивой церемонией, описанной в этой чудесной книге, я решила выйти замуж на сутки. Героине устроили настоящую средневековую спа-процедуру с мытьем и бритьем, надушили и раскрасили хной. Так она явилась к мужу в брачное ложе. В наше время такой обряд можно устроить, но в небольшом городке и стоить это будет не мало. Поэтому так развлекаются те, кто решил соединиться на всю жизнь.

Свадьба в Иране - довольно интересная тема. Здесь многие, очень многие браки до сих пор заключаются родителями. То есть, родители соглашаются, что жених и невеста подходят друг к другу по каким-то понятиям. Деньги, образование, воспитание, внешность - все как обычно. И потом жениха показывают невесте. Она парочку для порядка отсеивает. И какого-то одного утверждает. Ну вот, и готова новая ячейка общества. Кажется, что способ неандертальский. Но разводов в Иране крайне мало. И не только из-за исламских суровых законов и осуждения обществом. Женщины спокойно относятся к тому, что муж имеет любовницу. Потому что жена - всегда королева. Она лучшая и самая красивая, мать детей. Наверно, не везде так, но в семьях, где я была именно так и есть.

Мне очень нравится в Исламе, что четко прописана жизнь и обязанности мусульманина. Брак не исключение. Самое приятное для женщины в браке не по любви – это махр. Сумма или имущество, которое муж дарит жене. И это не вонючий браслет, а очень существенная сумма. Некоторые юноши копят махр несколько лет. Муж обязан содержать жену. Если жен несколько – все получают равное количество денег и подарков. После смерти мужа, жена наследует его имущество. Аллах призывает любить жен. И отказывать в близости более 4 дней права не имеет! На этом романтика заканчивается…